Рекрутские наборы, проводившиеся в России с 1705 по 1874 год, – один из излюбленных сюжетов русских
историков, литераторов, живописцев. Здесь имеется ряд устойчивых стереотипов (тяготы "солдатчины",
рыдающие "соломенные вдовы" и тому подобное). Так или иначе, сложившуюся в общественном сознании
картину "рекрутчины" – ее бытовую сторону – позволяют существенно дополнить архивные документы
XVIII-XIX веков (ОПИ ГИМ. Ф.14, ед.хр.117, 294, 610, 1524, 1530, 1536, 1537, 1746, 1827, 1874, 2402,
2405, 2407, 2294, 2528). Прежде всего, для "сдачи" в рекруты по каждому селу, деревне и имению
составлялись списки. Большое значение для попадания в такой список имел мирской приговор – решение
мирской сходки (собрания крестьянской общины, "мира") относительно кандидатов в рекруты. Эти
приговоры представлялись на рассмотрение помещика. Причем общество подчеркивало обоснованность своих
постановлений по каждой кандидатуре: "Список на крестьян вотчины, выбранных для отдачи в нынешний
рекрутский набор, с показанием, кто за какие пороки выбран". Приведем из них несколько выдержек.
"После кражи общинного хлеба общество… дало сей приговор в том, чтобы… отдать их в рекруты в зачет
будущих наборов".
"Назначен в рекруты за нерачение к господским и домашним работам, также и по подозрению в краже
лошадей".
"По непрочности к крестьянству".
"Назначается за худое поведение и воровство, замеченное за ним в бытность в господском доме".
"Подлежит к отдаче в рекруты по очереди от трех братьев и более за пьянство, развратное его
поведение, неплатеж господских повинностей и проживание в теплых местах без паспорту".
"Назначается к отдаче… по очереди от трех братьев, а более за кражу отцом у крестьянина Ильи
Захарьина ржаного хлеба снопами два воза".
"Сие семейство назначается не по очереди, а единственно за проживание в степных местах около пяти лет
с развратным поведением и непосылом в оброк денег".
"На мирском нашем сходе избраны люди, замеченные в пьянстве, нестарании к домашним и полевым работам
и вообще худом поведении".
"Назначается… предавшийся пьянству, нерадивости к господским работам и совершенной беспечности о
своем семействе".
"По очереди от трех братьев, а более по замеченной уклончивости от господских и домашних работ".
Значительную роль играли состояние хозяйства крестьянина и размер земельного надела, от чего зависела
исправность общинных платежей.
"Илья Шувалов к отдаче был назначен токмо чрез большой издерж, пришел в сущее недостаточество,
отчего в кабале немалое время".
"Имеет земли 4 десятины, поведения [по]средственного".
"Назначается в сдачу по очереди и за малый платеж недоимок, притом худого поведения".
"Прибавил недоимок 33 рубля, за что и назначается к сдаче".
"Назначается по случаю раздела имущества, чрез то пришедшее в расстроенное состояние по нерадению к
работам и бедности".
"Назначаются Савелий и Ефрем Федоров Каминины по худому поведению, воровству и пьянству, за коими
всегда состоят денежные мирские недоимки".
Иногда рекрут характеризуется одним-двумя словами: "невоздержан", "ленив", "несоветно (не в согласии,
в ссоре. – Е.П.) живет с женой", "невоздержан в вине", "неприлежен".
Мошенничество приказчиков и старост при назначении в рекруты порождало многочисленные жалобы.
Помещики – надо отдать им должное – случалось, принимали по этим жалобам весьма крутые меры. Один из
них писал своему приказчику 31 января 1807 года: "Для следствия и разбрания просьб будет нарочный из
Москвы. Как за неправедные поступки по должности… так за пьянство и дурное поведение предписываем
тебе строгий выговор. Если ты и впредь будешь чинить крестьянам обиды и не воздерживаться от
пьянства, то непременно отрешен будешь от должности и определен в заводскую работу".
Чем состоятельнее был крестьянин и, следовательно, чем лучше платил оброк и мирские сборы, тем меньше
была вероятность попадания в рекруты его самого и его сыновей. Таким разрешалось откупаться от
рекрутчины, нанимать человека вместо себя. Откупившимся выдавался "билет" на освобождение. Иногда
сдача в рекруты отменялась после внесения недоимок (такой случай наблюдаем в 1845 году). Иным давался
последний шанс: "Назначаются в подводчики и караульные. Если не взнесут назначенных сумм ко времени,
представлены будут в рекруты".
Общество, мир имели на местах большую власть, о чем можно судить по такому примеру: "В 1845 году
прибавил недоимку в 53 руб. и назначен к сдаче по очереди и по желанию крестьян". Между тем данный
"недоимщик" не годился в рекруты по возрасту – ему уже было 40 лет. Мотивы мирских приговоров могли
быть не только материального, но и морального порядка: "За тем более назначается по причине за
покрывательство отлучившейся дочери неизвестно куда, жены крестьянина Спиридона Пирожкова Аксиньи,
которая и поныне неизвестно где находится".
В 1794 году на доношение бурмистра (бурмистр: управляющий помещичьим имением - М.К.) по поводу просьбы крестьянки "о неотдаче" в рекруты ее сына,
замеченного в краже баранов, владелец отвечает: "Объявить ей, что подозрительные люди, каков есть
сын ее, терпимы быть не могут и оных велено отдавать в рекруты прежде очередных крестьян".
Но последнее слово помещик оставляет все-таки за мирским сходом: "Буде оный за воровство миром
приговорен в рекруты, избавить от того неможно". В 1827 году приказчик села Шумовка Симбирской
вотчины Алексей Шкарин писал в своем рапорте: "Для отдачи в рекруты выбраны на точном основании
последовавших на сей предмет от Вашего сиятельства повелений замеченных в разных шалостях по вотчине,
но из них доказывают на очередных, коих имеется по два и три брата, но как из тех состояние имеют
хорошее…" Помещик: "В рекруты отдать из порочных крестьян и безнадежных в вотчине, несмотря на то,
что они указывают на очередных, если они хорошего поведения и во всем исправны. По окончании прислать
список с означением причин, по коим они поступили… за подписом умеющих грамоте крестьян".
Приказчик подмосковного села Влахернского в октябре 1840 года докладывает о котельническом крестьянине
Василии Мочалкине, который был принят на работу в поместье "по бедному состоянию и неисправности в
крестьянских работах", но и здесь "оказался безнадежен к исправлению господской должности, предался
лености, озорничеству, пьянству и воровству". Вывод: "Исправить полезными советами нельзя, как только
отдать в рекруты и тем заменить хорошего и благонадежного человека".
В своем стремлении отделаться от
пьющих и нерадивых общество не останавливалось и перед нарушением закона – представляло кандидатов
моложе 18 и старше 30 установленных лет, недопустимо малорослых и больных. Так, в 1825 году
рекрутское присутствие исключило из набора Луку Козьмина "за старостью и слабостью", Прокопия Иванова
и Андрея Григорьева – "за слабостью и тощим сложением", Лариона Тимофеева – "за недержанием мочи",
Григория Козьмина – "за болезнью причинного места", Ивана Никитина – "за повреждением большого пальца
руки". Среди причин возврата рекрутов были и такие: "не принят за молодостью лет и в меру не дошел
полвершка", "зубы крошатся… кряду повредились", "передних трех зубов во рту нет", "сух телом и уже в
летах", "худощав на теле и слаб здоровьем". Неприятие в службу обозначалось специальным термином
"обзатылен". После каждого очередного набора помещик должен был получить от Казенной палаты квитанцию,
что представленные рекруты оказались положенных лет и роста, в службу годны и деньги на их содержание
приняты.
Зная "качество" значительной части своего "материала", приказчики и старосты не скупятся на
подкуп чиновников всех уровней и ведомств. Отчеты о расходовании мирских денег пестрят следующими
записями: "Подарено полковнику 100 руб.", "Вахмистру за натяжку в меру 2 руб.", "Губернаторскому
помощнику 40 руб.", "Дано лекарю за отношение в рекрутское присутствие о уверении способностей 40 руб.",
"Для скорого лечения рекрута подлекарю 12 руб.", "По архиву о прибавке лет 4 руб.", "Дежурному
лекарю – 20, секретарю – 12, сторожам – 84 коп.", "Гарнизонным унтер-офицерам и солдатам 1 руб.
5 коп., сторожам палатским 52 с половиной копейки".
В документах по рекрутским делам Владимирской вотчины особенно часто мелькает некий "господин Зюз".
Подсчеты показывают, что всего в 1818-1822 годах он получил в виде "подношений" около 500 рублей.
Чрезвычайные расходы мир нес в случае побега или членовредительства назначенных в рекруты. Чтобы
"замять" такие дела, подарки дарятся секретарю губернатора, повытчикам и приказным земского суда,
лекарям. Так, в случае с двумя членовредителями уже известный нам "господин Зюз" получил 108 рублей,
секретарь губернаторской канцелярии – 20 рублей, секретарь помощника губернатора и восемь писарей в
общей сложности – 9 рублей 50 копеек. Расходы по этой статье были одобрены владельцем крепостных.
На некоторых отчетах о сдаче рекрутов и вышеупомянутых расходах рука барина оставила пометки типа "NB"
или "неправда" (видно, особенного доверия к своему приказчику помещик не питал). Если крестьянин, уже
отданный в рекруты, почему-либо бывал возвращен, с него взыскивались все затраченные деньги
(обмундирование и прочее). Так, с крестьянина Ефима Фунина в 1819 году "взыскано истязанием 235 руб.
и требовалось до ныне еще 115 руб."
Теперь о солдатках того времени. Интересный и малоизвестный факт: некоторые бездетные рекрутские
жены получали от рекрутского присутствия "вид на свободное жительство в городах и селениях, где
пожелает" – при условии "честного поведения". В 1840-1843 годах такой вид был выдан четырем
"соломенным вдовам" из числа крепостных князя С.М.Голицына. Разыгрывались и подлинные драмы. Одна из
них, довольно типичная, зафиксирована в переписке приказчика села Алексеевщево Владимирской губернии
коллежского асессора Давыда Карловича Риххарта со своим помещиком. Риххарт докладывает, что брат
рекрута "хотел спихнуть со двора в келью" (то есть приют) золовку с двухлетней дочерью "по здешнему
прежнему обыкновению". Солдатка стала просить о разделе имущества, что, по мнению Риххарта, грозило
разорением хозяйства. Приказчик предлагает, чтобы брат давал на содержание племянницы ежегодно "по 4
меры чистой ржи, по 2 меры гречки, от одной овцы шерсти и пять дестей мятого льна". Когда племянница
выйдет замуж, три брата отца должны снабдить ее китайчатым сарафаном, овчинной новой шубой и отдать
за нею одну овцу, то есть "вести честь по деревенскому обряду". Видимо, Давыд Карлович был человек
благородный, он даже предложил помещику "сделать оное по вотчине непременным законом и достигнуть
цели: впредь крестьяне оставят то злоупотребление, чтоб осиротевших родственников спихивать со двора
в келью, на мирское подаяние, не почитая за собой к сиротам никакой обязанности по безбожной
заведенной злонравственности от послабления начальства".
|